Текст№ 1.
О ВЫСТАВКЕ МИШМАШ «ОГЛЯНАЗ»
Новая выставка дуэта "МишМаш" сводит в одном пространстве несколько тем, интересующих художников на протяжении последних лет. Одной из основных пластических составляющих проекта является грубая фактура, исследованная "МишМаш" совместно с петербургским интеллектуалом Павлом Герасименко в блоге "Found Art".
Стилистически "ОГЛЯНАЗ" построено на интерпретациях техники стихийного бриколажа, характерной для работы сотрудников ЖЭК низшего звена, с одной стороны, и наследия московской концептуальной школы, с другой.
"ОГЛЯНАЗ" хочется описать термином из жаргона музыкантов: на первый взгляд, перед нами - "олдскульная" выставка, использующая приемы концептуализма, минимализма и found art. Но эмоциональным камертоном "ОГЛЯНАЗа" становится радость бесконечной фрустрации от встречи с искусством как поверхностью. Вводя в пространство инсталляции виртуальную фигуру "бездарного критика", "МишМаш" сталкивает изображение со словом в новом сочетании, которое легче всего описывается старой поговоркой "смотришь в книгу - видишь фигу".
В создании объектов для "ОГЛЯНАЗа" художники вдохновлялись отрывками из наиболее неадекватных отзывов на выставки современного искусства, появившихся в печати за последние десять лет. "МишМаш" не устают удивляться способности зрителя, даже профессионального, уводить разговор в сторону, прятаться за словами и прятать в них лишние чувства и эмоции. Благодаря этому искусство зарастает риторическими заборами и “кирпичами”.
Одновременно "МишМаш" осознают и свою способность постоянно скрываться за работами, играть в бисер, поддавки, намекать и подмигивать, задирать нос и прятаться. Работа и интерпретация становятся двумя параллельными прямыми, которые не сходятся в одной точке.
При этом художники стараются быть максимально открытыми "бездарному критику”, напирая на "фактуру", “рисунок” и “метафизику”,
то есть вещи, которые всегда находят понимание у зрителя вне зависимости от качества конкретной работы.
МишМаш" называют метод, использованный при подготовке выставки, "рачительность и расточительность" - здесь встречаются сугубая экологичность материала, принцип ресайклинга, и визуальное разнообразие, позволяющее применить к "ОГЛЯНАЗу" термин "ретроспектива" - правда, не совсем ясно, чья. Впрочем, более подходит другое слово на "Р" - реставрация. Заборы "МишМаш" не только ментальны, но и реальны, за ними может оказаться еще один исторический слой - советское и классическое искусство, вообще убранство, которое поддерживается живеньким, как мумия. Его изначальные формы стираются и замыливаются, доходя до нас
в интерпретации работника ЖЭКа - все закрашено, законопачено залатано до потери изначальной формы, как пересказ пересказа. Пересказывает, как умеет, и "бездарный критик". Все вместе создает новую, но такую родную вселенную нелепости и неадекватности,
в которой царит вечный ремонт.
Валентин Дьяконов
Текст № 2.
Дамы и господа!
Всероссийское общество "Оглядываясь назад" при Министерстве строительства и жилищно-коммунального хозяйства (ОГЛЯНАЗ) информирует Вас о проведении мероприятий по празднованию 100-летнего юбилея организации. Ответственными назначены художники Мария Сумнина и Михаил Лейкин (МишМаш), критик Валентин Дьяконов и другие деятели культуры. Старт юбилейных мероприятий планируется на январь 2014 года в галерее “Роза Азора”.
ОГЛЯНАЗ - организация, издавна стоящая на страже уюта и художественности. Она возникла в судьбоносном 1913 году. Тогда ее основатель, Игорь Михайлович Добродеев, посетил постановку оперы "Победа над солнцем" (композитор Матюшин М., либретто Крученых А., декорации Малевич К.). Увиденное оставило глубокий след в душе Игоря Михайловича, и он решил посвятить свою жизнь исправлению ошибок прошлого путем создания ошибочных ситуаций в настоящем.
Сочувствуя авангардным идеям разрыва с прошлым, Игорь Михайлович, тем не менее, выбрал иной путь.
Одержимый желанием служить обществу, Игорь Михайлович устремляется в новую, неизведанную область - ремонт. Именно в области жилищно-коммунального хозяйства Игорю Михайловичу виделся гармоничный симбиоз старой ветоши и смелой, но полезной новизны. Постепенное наслоение, утепление, шлифовка как старых, так и новых культурных ценностей - вот процессы, в которых основатель ОГЛЯНАЗ видел суть своей деятельности.
"Русские - самые великие маляры на свете", цитировал Игорь Михайлович великого французского писателя Теофиля Готье.
По-настоящему развернуться Игорю Михайловичу дала Великая Октябрьская революция. Именно тогда декретом В. И. Ленина от 21 января 1919 года ОГЛЯНАЗ, существовавший на общественных началах, стал всероссийской организацией. Представители ОГЛЯНАЗ, ученые-эстетологи, сидели в каждом ЖКХ.
За 90 с лишним лет ими осуществлены миллиарды случаев эстетической хирургии пространства. В каждом сантиметре их работы прошлое и настоящее соединялись во взаимно аннигилирующем единстве, порождая неправильность, рассчитанную на века.
На юбилейной выставке-продаже в галерее "Роза Азора" будут представлены лучшие образчики деятельности ОГЛЯНАЗ из государственных и частных коллекций.
С уважением, Инга Савина
пресс-секретарь ОГЛЯНАЗ
Текст № 3.
МОСКОВСКИЙ ПРАКТИЧЕСКИЙ РЕТРОСПЕКТИВИЗМ
Авангард всегда постулировал бОльшую эффективность своих практик относительно предыдущих форм искусства.Стремление добиться высокой скорости, доступности и соответствия нормам выработки современной авангарду индустрии выражается в текстах ведущих идеологов авангарда как прямо, так и косвенно.В коллективном манифесте "Пощечина общественному вкусу" группа футуристов предлагала "бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности". Эта фраза обычно трактуется как эпатажный отказ от традиции. Но у нее есть и другой, чисто практический смысл: футуристы символически избавляются от лишнего груза ради того, чтобы избранное ими средство передвижения двигалось вперед с высокой скоростью.
Правда, если пароход исправен, необходимости в его облегчении нет. Обычно лишний вес сбрасывается с корабля в случае протечки или другой неисправности.Очевидно, что устремленное в будущее судно уже ущербно: оно, видимо, наткнулось на риф и нуждается в понижении общей массы ради того, чтобы дойти до берега.В самой современности уже заложена будущая катастрофа. Корабль настоящего всегда протекает, и движение в будущее под вопросом.Ясно, что сбрасывание предметов и фигур за борт - лишь полумера. Корабль современности надо постоянно ремонтировать. И эта задача, вскользь проговоренная в манифесте, в полной мере встала позже, уже после Революции.
В то время, как авангардисты, нашедшие в коммунизме обещание самой эффективной из возможных системы производства смыслов, делали упор на создание нового, динамика общественных запросов требовала иного подхода. Эти настроения четко обозначил Вальтер Беньямин в "Московском дневнике": «Каждая мысль, каждый день и каждая жизнь существуют здесь словно на лабораторном столе. И словно металл, из которого всеми способами пытаются получить неизвестное вещество, каждый должен быть готов к бесконечным экспериментам.
Ни один организм, ни одна организация не может избежать этого процесса. Происходит перегруппировка, перемещение и перестановка служащих на предприятиях, учреждений в зданиях, мебели в квартирах. Новые гражданские церемонии крестин и заключения брака демонстрируются в клубах, словно в лабораториях. Административные правила меняются день ото дня, да и трамвайные остановки блуждают, магазины превращаются в рестораны, а несколько недель спустя - в конторы. Это поразительное экспериментальное состояние - оно называется здесь "ремонт" - касается не только Москвы, это русская черта. В этой доминирующей страсти заключается столько же наивного стремления к хорошему, как и безграничного любопытства и отчаянной удали. Вряд ли что еще сильнее определяет Россию сегодня».
Описанное Беньямином Броуновское движение устремлено не в будущее и не в прошлое. Это процесс постоянной миграции хронологических пластов, проверки совместимости старых и новых форм коллективного, ритуального дискурса. Истинной целью этого процесса является включенность в общественную жизнь, утверждаемую как образец будущего, но включенность эта осуществляется исподволь, оглядываясь назад.В сфере эстетики этот взгляд через плечо манифестируется в виде пакли, замазки, лакокрасочных материалов широкого распространения, реек, дощечек и других красок из палитры ремонтного рабочего. Диалектическое единство неоклассики и авангарда проклеено ПВА. Конечно, ни система иерархически строгих отсылок к гражданским обществам прошлого, которую прикрывает неоклассика, ни техницистский подход к социуму как конвейеру легко рационализируемых желаний не могут воплотиться безраздельно
и бесконфликтно.Без пакли неоклассика быстро увядает в руину, а авангард становится незаметным, несчитываемым актом.
МишМаш поставили перед собой задачу пространственно развернуть акт наблюдения "оглядываясь назад", поместив в центр то, что обычно находится на периферии зрения и обсуждается в рамках повседневного, практического языка.В их работах подвергаются деконструкции оба мифа - и о классике, и об авангарде. Их интересуют пересечения, тот самый шов, который дает шанс на существование обеим эпистемологическим системам.
Андрей Котун
Текст № 4.
НА МУЗЕЙНОМ ВЕТРУ
Перед работами МишМаш лишний раз понимаешь, о скольком искусство в последнее время решило молчать, чтобы тем безотлагательней, наверное, выговорить то, что поклялось донести любой ценой.
Думаю, все это - и сказанное, и утаенное - не такая простая вещь. Как будто отличительные признаки живого (тождество, противоречивость) перешли от субъекта к объекту, и, разочаровавшись в восприятии, их надеются отыскать уже только в тексте.
Допустим, МишМаш - концептуалисты. Тогда их усилия (и усердие, и успех) будут состоять в том, чтобы деконструировать изображение. Получается изображение наоборот, которое перехваетывает, отводит наш взгляд, скрадывая подробности и предоставляя только смутно догадываться о дивных, единственных на свете ветрах тех мест и недель.
Пробиться к чувствам через дверь взгляда - искусство никогда не делает ничего другого. Но в итоге убеждает не верить глазам. В этом суть игры, ее правила и достоинство, в этом же - источник нашего удовольствия.
Достославным когда-то средством для этого был, по нынешнему словоупотреблению, анекдот: Иван Грозный убивает своего сына, сосновый бор, ваза для фруктов.
Позже не останавливались перед более грубыми приемами: тыкали в глаза каждую краску, громоздили между зрителем и произведением целый лес немыслимых конвульсий, чуть ли не швырялись битумом, песком или реди-мейдом.
Мы сдались и, вынужден это с утомлением признать, даже несколько присытились доказательствами.
А на сцену уже рвется новая труппа - простодушные адепты “левого дискурса”...
Вот о чем я думал, когда, прикорнув за письменным столом, тут же оказался вместе с друзьями, молодыми ремонтниками из Мытищ, приехавшими в столицу на день-другой, сразу во всех залах Пушкинского.
Кроме обычных экспонатов, в огромном помещении теснились Галерея нового западного искусства, ГЦСИ и все предыдущее искусство от знаменитого апеллесовского винограда до самых последних насмешников - Херста, Кунса, акционистов.
Но мы, ни одной из работ не захваченные, болтали о том о сем, особенно напирая на невыносимую духоту. Смотрители, прислоняясь к батареям, клевали носом.
Потом мои друзья приотстали, и вдруг я почувствовал, как в залу, раздув мне ноздри, пробирая от головы до ног, хлынул и наполнил легкие свежий воздух.
Оглянувшись назад, я увидел, что мои мытищинцы стоят на коленях у застекленной наружной двери, которую только что приоткрыли. Они выглядели совсем иначе и держали в руках кисти. Вылитые послушники за молитвой, эдакие братья Карпаччо.
Несколькими мазками они закрепили створку, не давая ей захлопнуться,
и приладили новенький золотистый шпингалет.
И тут нас обвеяло какой-то хлорофилловой чистотой. Потянуло гарью
с асфальта Волхонки.
Я узнал Мишу Лейкина и Машу Сумнину.
Вениамин Дорош
О ВЫСТАВКЕ МИШМАШ «ОГЛЯНАЗ»
Новая выставка дуэта "МишМаш" сводит в одном пространстве несколько тем, интересующих художников на протяжении последних лет. Одной из основных пластических составляющих проекта является грубая фактура, исследованная "МишМаш" совместно с петербургским интеллектуалом Павлом Герасименко в блоге "Found Art".
Стилистически "ОГЛЯНАЗ" построено на интерпретациях техники стихийного бриколажа, характерной для работы сотрудников ЖЭК низшего звена, с одной стороны, и наследия московской концептуальной школы, с другой.
"ОГЛЯНАЗ" хочется описать термином из жаргона музыкантов: на первый взгляд, перед нами - "олдскульная" выставка, использующая приемы концептуализма, минимализма и found art. Но эмоциональным камертоном "ОГЛЯНАЗа" становится радость бесконечной фрустрации от встречи с искусством как поверхностью. Вводя в пространство инсталляции виртуальную фигуру "бездарного критика", "МишМаш" сталкивает изображение со словом в новом сочетании, которое легче всего описывается старой поговоркой "смотришь в книгу - видишь фигу".
В создании объектов для "ОГЛЯНАЗа" художники вдохновлялись отрывками из наиболее неадекватных отзывов на выставки современного искусства, появившихся в печати за последние десять лет. "МишМаш" не устают удивляться способности зрителя, даже профессионального, уводить разговор в сторону, прятаться за словами и прятать в них лишние чувства и эмоции. Благодаря этому искусство зарастает риторическими заборами и “кирпичами”.
Одновременно "МишМаш" осознают и свою способность постоянно скрываться за работами, играть в бисер, поддавки, намекать и подмигивать, задирать нос и прятаться. Работа и интерпретация становятся двумя параллельными прямыми, которые не сходятся в одной точке.
При этом художники стараются быть максимально открытыми "бездарному критику”, напирая на "фактуру", “рисунок” и “метафизику”,
то есть вещи, которые всегда находят понимание у зрителя вне зависимости от качества конкретной работы.
МишМаш" называют метод, использованный при подготовке выставки, "рачительность и расточительность" - здесь встречаются сугубая экологичность материала, принцип ресайклинга, и визуальное разнообразие, позволяющее применить к "ОГЛЯНАЗу" термин "ретроспектива" - правда, не совсем ясно, чья. Впрочем, более подходит другое слово на "Р" - реставрация. Заборы "МишМаш" не только ментальны, но и реальны, за ними может оказаться еще один исторический слой - советское и классическое искусство, вообще убранство, которое поддерживается живеньким, как мумия. Его изначальные формы стираются и замыливаются, доходя до нас
в интерпретации работника ЖЭКа - все закрашено, законопачено залатано до потери изначальной формы, как пересказ пересказа. Пересказывает, как умеет, и "бездарный критик". Все вместе создает новую, но такую родную вселенную нелепости и неадекватности,
в которой царит вечный ремонт.
Валентин Дьяконов
Текст № 2.
Дамы и господа!
Всероссийское общество "Оглядываясь назад" при Министерстве строительства и жилищно-коммунального хозяйства (ОГЛЯНАЗ) информирует Вас о проведении мероприятий по празднованию 100-летнего юбилея организации. Ответственными назначены художники Мария Сумнина и Михаил Лейкин (МишМаш), критик Валентин Дьяконов и другие деятели культуры. Старт юбилейных мероприятий планируется на январь 2014 года в галерее “Роза Азора”.
ОГЛЯНАЗ - организация, издавна стоящая на страже уюта и художественности. Она возникла в судьбоносном 1913 году. Тогда ее основатель, Игорь Михайлович Добродеев, посетил постановку оперы "Победа над солнцем" (композитор Матюшин М., либретто Крученых А., декорации Малевич К.). Увиденное оставило глубокий след в душе Игоря Михайловича, и он решил посвятить свою жизнь исправлению ошибок прошлого путем создания ошибочных ситуаций в настоящем.
Сочувствуя авангардным идеям разрыва с прошлым, Игорь Михайлович, тем не менее, выбрал иной путь.
Одержимый желанием служить обществу, Игорь Михайлович устремляется в новую, неизведанную область - ремонт. Именно в области жилищно-коммунального хозяйства Игорю Михайловичу виделся гармоничный симбиоз старой ветоши и смелой, но полезной новизны. Постепенное наслоение, утепление, шлифовка как старых, так и новых культурных ценностей - вот процессы, в которых основатель ОГЛЯНАЗ видел суть своей деятельности.
"Русские - самые великие маляры на свете", цитировал Игорь Михайлович великого французского писателя Теофиля Готье.
По-настоящему развернуться Игорю Михайловичу дала Великая Октябрьская революция. Именно тогда декретом В. И. Ленина от 21 января 1919 года ОГЛЯНАЗ, существовавший на общественных началах, стал всероссийской организацией. Представители ОГЛЯНАЗ, ученые-эстетологи, сидели в каждом ЖКХ.
За 90 с лишним лет ими осуществлены миллиарды случаев эстетической хирургии пространства. В каждом сантиметре их работы прошлое и настоящее соединялись во взаимно аннигилирующем единстве, порождая неправильность, рассчитанную на века.
На юбилейной выставке-продаже в галерее "Роза Азора" будут представлены лучшие образчики деятельности ОГЛЯНАЗ из государственных и частных коллекций.
С уважением, Инга Савина
пресс-секретарь ОГЛЯНАЗ
Текст № 3.
МОСКОВСКИЙ ПРАКТИЧЕСКИЙ РЕТРОСПЕКТИВИЗМ
Авангард всегда постулировал бОльшую эффективность своих практик относительно предыдущих форм искусства.Стремление добиться высокой скорости, доступности и соответствия нормам выработки современной авангарду индустрии выражается в текстах ведущих идеологов авангарда как прямо, так и косвенно.В коллективном манифесте "Пощечина общественному вкусу" группа футуристов предлагала "бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности". Эта фраза обычно трактуется как эпатажный отказ от традиции. Но у нее есть и другой, чисто практический смысл: футуристы символически избавляются от лишнего груза ради того, чтобы избранное ими средство передвижения двигалось вперед с высокой скоростью.
Правда, если пароход исправен, необходимости в его облегчении нет. Обычно лишний вес сбрасывается с корабля в случае протечки или другой неисправности.Очевидно, что устремленное в будущее судно уже ущербно: оно, видимо, наткнулось на риф и нуждается в понижении общей массы ради того, чтобы дойти до берега.В самой современности уже заложена будущая катастрофа. Корабль настоящего всегда протекает, и движение в будущее под вопросом.Ясно, что сбрасывание предметов и фигур за борт - лишь полумера. Корабль современности надо постоянно ремонтировать. И эта задача, вскользь проговоренная в манифесте, в полной мере встала позже, уже после Революции.
В то время, как авангардисты, нашедшие в коммунизме обещание самой эффективной из возможных системы производства смыслов, делали упор на создание нового, динамика общественных запросов требовала иного подхода. Эти настроения четко обозначил Вальтер Беньямин в "Московском дневнике": «Каждая мысль, каждый день и каждая жизнь существуют здесь словно на лабораторном столе. И словно металл, из которого всеми способами пытаются получить неизвестное вещество, каждый должен быть готов к бесконечным экспериментам.
Ни один организм, ни одна организация не может избежать этого процесса. Происходит перегруппировка, перемещение и перестановка служащих на предприятиях, учреждений в зданиях, мебели в квартирах. Новые гражданские церемонии крестин и заключения брака демонстрируются в клубах, словно в лабораториях. Административные правила меняются день ото дня, да и трамвайные остановки блуждают, магазины превращаются в рестораны, а несколько недель спустя - в конторы. Это поразительное экспериментальное состояние - оно называется здесь "ремонт" - касается не только Москвы, это русская черта. В этой доминирующей страсти заключается столько же наивного стремления к хорошему, как и безграничного любопытства и отчаянной удали. Вряд ли что еще сильнее определяет Россию сегодня».
Описанное Беньямином Броуновское движение устремлено не в будущее и не в прошлое. Это процесс постоянной миграции хронологических пластов, проверки совместимости старых и новых форм коллективного, ритуального дискурса. Истинной целью этого процесса является включенность в общественную жизнь, утверждаемую как образец будущего, но включенность эта осуществляется исподволь, оглядываясь назад.В сфере эстетики этот взгляд через плечо манифестируется в виде пакли, замазки, лакокрасочных материалов широкого распространения, реек, дощечек и других красок из палитры ремонтного рабочего. Диалектическое единство неоклассики и авангарда проклеено ПВА. Конечно, ни система иерархически строгих отсылок к гражданским обществам прошлого, которую прикрывает неоклассика, ни техницистский подход к социуму как конвейеру легко рационализируемых желаний не могут воплотиться безраздельно
и бесконфликтно.Без пакли неоклассика быстро увядает в руину, а авангард становится незаметным, несчитываемым актом.
МишМаш поставили перед собой задачу пространственно развернуть акт наблюдения "оглядываясь назад", поместив в центр то, что обычно находится на периферии зрения и обсуждается в рамках повседневного, практического языка.В их работах подвергаются деконструкции оба мифа - и о классике, и об авангарде. Их интересуют пересечения, тот самый шов, который дает шанс на существование обеим эпистемологическим системам.
Андрей Котун
Текст № 4.
НА МУЗЕЙНОМ ВЕТРУ
Перед работами МишМаш лишний раз понимаешь, о скольком искусство в последнее время решило молчать, чтобы тем безотлагательней, наверное, выговорить то, что поклялось донести любой ценой.
Думаю, все это - и сказанное, и утаенное - не такая простая вещь. Как будто отличительные признаки живого (тождество, противоречивость) перешли от субъекта к объекту, и, разочаровавшись в восприятии, их надеются отыскать уже только в тексте.
Допустим, МишМаш - концептуалисты. Тогда их усилия (и усердие, и успех) будут состоять в том, чтобы деконструировать изображение. Получается изображение наоборот, которое перехваетывает, отводит наш взгляд, скрадывая подробности и предоставляя только смутно догадываться о дивных, единственных на свете ветрах тех мест и недель.
Пробиться к чувствам через дверь взгляда - искусство никогда не делает ничего другого. Но в итоге убеждает не верить глазам. В этом суть игры, ее правила и достоинство, в этом же - источник нашего удовольствия.
Достославным когда-то средством для этого был, по нынешнему словоупотреблению, анекдот: Иван Грозный убивает своего сына, сосновый бор, ваза для фруктов.
Позже не останавливались перед более грубыми приемами: тыкали в глаза каждую краску, громоздили между зрителем и произведением целый лес немыслимых конвульсий, чуть ли не швырялись битумом, песком или реди-мейдом.
Мы сдались и, вынужден это с утомлением признать, даже несколько присытились доказательствами.
А на сцену уже рвется новая труппа - простодушные адепты “левого дискурса”...
Вот о чем я думал, когда, прикорнув за письменным столом, тут же оказался вместе с друзьями, молодыми ремонтниками из Мытищ, приехавшими в столицу на день-другой, сразу во всех залах Пушкинского.
Кроме обычных экспонатов, в огромном помещении теснились Галерея нового западного искусства, ГЦСИ и все предыдущее искусство от знаменитого апеллесовского винограда до самых последних насмешников - Херста, Кунса, акционистов.
Но мы, ни одной из работ не захваченные, болтали о том о сем, особенно напирая на невыносимую духоту. Смотрители, прислоняясь к батареям, клевали носом.
Потом мои друзья приотстали, и вдруг я почувствовал, как в залу, раздув мне ноздри, пробирая от головы до ног, хлынул и наполнил легкие свежий воздух.
Оглянувшись назад, я увидел, что мои мытищинцы стоят на коленях у застекленной наружной двери, которую только что приоткрыли. Они выглядели совсем иначе и держали в руках кисти. Вылитые послушники за молитвой, эдакие братья Карпаччо.
Несколькими мазками они закрепили створку, не давая ей захлопнуться,
и приладили новенький золотистый шпингалет.
И тут нас обвеяло какой-то хлорофилловой чистотой. Потянуло гарью
с асфальта Волхонки.
Я узнал Мишу Лейкина и Машу Сумнину.
Вениамин Дорош
32 закрытых произведения
Критик - Валентин Дьяконов.
Стены - Иван Лунгин.
Объекты
с использованием ученических работ
и найденных предметов,
цитаты из рецензий критика,
картина (холст, акрил) критика на рецензию художника,
фреска,
газета,
кроссворд,
4 пресс-релиза,
кожура контекстов
Галерея Роза Азора. февраль 2014.
Лонг-лист Премии Кандинского 2014.
32 closed work
Critic - Valentin Dyakonov. Walls - Ivan Lungin.
Objects based on student works and found objects,
quotes from
the critic reviews
painting (acrylic on canvas) by critic on review by artist,
fresco
newspaper,
crossword
4 press release
peel of contexts
Roza Azora Gallery. February 2014
Nominated for Kandinsky Priza 2014 (Long-list).
2014
Критик - Валентин Дьяконов.
Стены - Иван Лунгин.
Объекты
с использованием ученических работ
и найденных предметов,
цитаты из рецензий критика,
картина (холст, акрил) критика на рецензию художника,
фреска,
газета,
кроссворд,
4 пресс-релиза,
кожура контекстов
Галерея Роза Азора. февраль 2014.
Лонг-лист Премии Кандинского 2014.
32 closed work
Critic - Valentin Dyakonov. Walls - Ivan Lungin.
Objects based on student works and found objects,
quotes from
the critic reviews
painting (acrylic on canvas) by critic on review by artist,
fresco
newspaper,
crossword
4 press release
peel of contexts
Roza Azora Gallery. February 2014
Nominated for Kandinsky Priza 2014 (Long-list).
2014
Text №1.
Ladies and Gentlemen!
Russian National Organization “Looking Back” affiliated with the Ministry of House Building and Community Amenities (OGLANAZ) informs you of the coming events meant to celebrate the 100th Anniversary of the organization. The designated coordinators are: artists Maria Sumnina and Michael Leykin (MishMash), art-critic Valentin Dyakonov, as well as some other cultural professionals.
From the very beginning OGLANAZ has been on the look-out for protecting and promoting comfort and artistry in our life. The organization was born in the fateful year of 1913. That year its founder Igor Michailovich Dobrodeyev attended the opera production “Victory over the Sun” (music by M, Matushin, libretto by A. Kruchenykh, stage design by K. Malevich). What Igor Michailovich had seen left an indelible mark on his soul, and he decided to dedicate himself to correcting errors of the past by the way of creating erroneous situations in the present.
Supporting heartily the avant-garde idea of breaking up with the past, Igor Michailovich nevertheless chose a somewhat different path.
Possessed by a strong wish to serve the purpose of social well-being Igor Michailovich embraced a new unknown world - the world of repairing and redecoration. As in Igor Michailovich’s vision the sphere of house amenities appeared as a perfect scene for a harmonic symbiosis between old rafts and bold but helpful novelties. Putting layers on layers, heat insulating, polishing both ancient and modern cultural values - those were the processes which the OGLANAZ founder thought fundamental for the activities of his own.
“Russians are the greatest house painters in the world”, Igor Michailovich used to say quoting the great French writer Theophile Gautier.
A real break out in Igor Michailovich’s activities came with the Great October Revolution. Earlier OGLANAZ had united volunteers only, but the Lenin decree of January 21, 1919 gave it a national organization status. Since then OGLANAZ members, professional aestheticians, were present in every house amenities division.
For more than 90 years those professionals made billions of aesthetic surgical operations on surrounding space. In every centimeter of their product the old and the new combined in mutually annihilating entities, thus creating faultiness timed for centuries.
The best samples of the OGLANAZ activities provided by state and private collections will be presented at the anniversary exhibition and sale in ROSA AZORA Gallery.
Sincerely yours,
Inga Savina,
OGLANAZ press secretary.
Text №2.
OGLYANAZ (LOOBA)
The new MishMash duet exhibition throws together a number of topics that have been relevant for the artists in the last few years. Rough texture being one of the project basic plastic components was explored by MishMash in collaboration with Pavel Gerasimenko, a prominent Petersburg intellectual, in the blog "Found Art". “OGLANAZ” is based stylistically on the interpretations of random bricolage practices which are inherent to the workings of government agency of social projects' renovation staff, as well as on the heritage of Moscow conceptual school.
“OGLANAZ” begs to describe it using the term from the musicians’ vernacular: at the first sight we find an “oldschool” exhibition adapting techniques of conceptualism, minimalism and found art. But emotionally “OGLANAZ” is tuned to the enjoyment of endless frustration coming from encountering art as a surface. Introducing a virtual figure of “a dull critic” juxtaposes image and speech in a combination which can be described easily by the old Soviet proverb “when you look in a book you see a middle finger”.
While creating objects for “OGLANAZ” the artists were inspired by the lines from most inadequate reviews of modern art exhibitions that appeared in the media in the last ten years. All the quotes are by the same author - me. MishMash cannot help being surprised at how skillfully a spectator - even a professional one - manages to lead a conversation astray hiding behind the words and covering between them “unnecessary” feelings and emotions. Due to that art is being overrun with rhetoric fences and “No Entry” signs. At the same time MishMash are aware of their own constant inclination to hide behind their works playing a glass beads game (with meanings) or a game of give-away, hinting or winking, sticking nose up in the air or shadowing themselves. Thus, work and its interpretation are getting to be like two parallel lines that do not converge.
Nevertheless, the artists try to be quite open with the “dull critic” underscoring “texture”, “drawing” and “metaphysics”, i.e. the things which can be ever understood by a spectator irrespectively of the quality of a work.
MishMash explain the approach used for making up the exhibition as “diligence and indulgence (economy and extravagance)” - here the true environmental friendliness of the materials and the principle of recycling are strongly supported with the visual diversity, the fact that allows to apply to “OGLANAZ” the term “retrospective” - though it is not quite clear whose retrospective exhibition it is.
However, another word beginning with “R” seems more appropriate here - the word “restoration”. The MishMash’s fences are not just mental, they are physical as well; behind them one more historical layer can be found - that is Soviet and classic art, or any decor, which has been kept lively like a mummy. Its original forms have been fading and wearing off, and as a result in comes to us only in the interpretation of house service workers - everything is repainted, calked up and patched over and over again up to the total lost of the original form as it always happens in the retelling the retold. Then retelling in his own way is what the “boring critic” is busy with. All together creates a new but so familiar universe of absurdity and inadequacy - the kingdom of everlasting repainting and redecoration.
Valentin Diaconov
Ladies and Gentlemen!
Russian National Organization “Looking Back” affiliated with the Ministry of House Building and Community Amenities (OGLANAZ) informs you of the coming events meant to celebrate the 100th Anniversary of the organization. The designated coordinators are: artists Maria Sumnina and Michael Leykin (MishMash), art-critic Valentin Dyakonov, as well as some other cultural professionals.
From the very beginning OGLANAZ has been on the look-out for protecting and promoting comfort and artistry in our life. The organization was born in the fateful year of 1913. That year its founder Igor Michailovich Dobrodeyev attended the opera production “Victory over the Sun” (music by M, Matushin, libretto by A. Kruchenykh, stage design by K. Malevich). What Igor Michailovich had seen left an indelible mark on his soul, and he decided to dedicate himself to correcting errors of the past by the way of creating erroneous situations in the present.
Supporting heartily the avant-garde idea of breaking up with the past, Igor Michailovich nevertheless chose a somewhat different path.
Possessed by a strong wish to serve the purpose of social well-being Igor Michailovich embraced a new unknown world - the world of repairing and redecoration. As in Igor Michailovich’s vision the sphere of house amenities appeared as a perfect scene for a harmonic symbiosis between old rafts and bold but helpful novelties. Putting layers on layers, heat insulating, polishing both ancient and modern cultural values - those were the processes which the OGLANAZ founder thought fundamental for the activities of his own.
“Russians are the greatest house painters in the world”, Igor Michailovich used to say quoting the great French writer Theophile Gautier.
A real break out in Igor Michailovich’s activities came with the Great October Revolution. Earlier OGLANAZ had united volunteers only, but the Lenin decree of January 21, 1919 gave it a national organization status. Since then OGLANAZ members, professional aestheticians, were present in every house amenities division.
For more than 90 years those professionals made billions of aesthetic surgical operations on surrounding space. In every centimeter of their product the old and the new combined in mutually annihilating entities, thus creating faultiness timed for centuries.
The best samples of the OGLANAZ activities provided by state and private collections will be presented at the anniversary exhibition and sale in ROSA AZORA Gallery.
Sincerely yours,
Inga Savina,
OGLANAZ press secretary.
Text №2.
OGLYANAZ (LOOBA)
The new MishMash duet exhibition throws together a number of topics that have been relevant for the artists in the last few years. Rough texture being one of the project basic plastic components was explored by MishMash in collaboration with Pavel Gerasimenko, a prominent Petersburg intellectual, in the blog "Found Art". “OGLANAZ” is based stylistically on the interpretations of random bricolage practices which are inherent to the workings of government agency of social projects' renovation staff, as well as on the heritage of Moscow conceptual school.
“OGLANAZ” begs to describe it using the term from the musicians’ vernacular: at the first sight we find an “oldschool” exhibition adapting techniques of conceptualism, minimalism and found art. But emotionally “OGLANAZ” is tuned to the enjoyment of endless frustration coming from encountering art as a surface. Introducing a virtual figure of “a dull critic” juxtaposes image and speech in a combination which can be described easily by the old Soviet proverb “when you look in a book you see a middle finger”.
While creating objects for “OGLANAZ” the artists were inspired by the lines from most inadequate reviews of modern art exhibitions that appeared in the media in the last ten years. All the quotes are by the same author - me. MishMash cannot help being surprised at how skillfully a spectator - even a professional one - manages to lead a conversation astray hiding behind the words and covering between them “unnecessary” feelings and emotions. Due to that art is being overrun with rhetoric fences and “No Entry” signs. At the same time MishMash are aware of their own constant inclination to hide behind their works playing a glass beads game (with meanings) or a game of give-away, hinting or winking, sticking nose up in the air or shadowing themselves. Thus, work and its interpretation are getting to be like two parallel lines that do not converge.
Nevertheless, the artists try to be quite open with the “dull critic” underscoring “texture”, “drawing” and “metaphysics”, i.e. the things which can be ever understood by a spectator irrespectively of the quality of a work.
MishMash explain the approach used for making up the exhibition as “diligence and indulgence (economy and extravagance)” - here the true environmental friendliness of the materials and the principle of recycling are strongly supported with the visual diversity, the fact that allows to apply to “OGLANAZ” the term “retrospective” - though it is not quite clear whose retrospective exhibition it is.
However, another word beginning with “R” seems more appropriate here - the word “restoration”. The MishMash’s fences are not just mental, they are physical as well; behind them one more historical layer can be found - that is Soviet and classic art, or any decor, which has been kept lively like a mummy. Its original forms have been fading and wearing off, and as a result in comes to us only in the interpretation of house service workers - everything is repainted, calked up and patched over and over again up to the total lost of the original form as it always happens in the retelling the retold. Then retelling in his own way is what the “boring critic” is busy with. All together creates a new but so familiar universe of absurdity and inadequacy - the kingdom of everlasting repainting and redecoration.
Valentin Diaconov
For English scroll down
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
ОГЛЯНАЗ / LOOBA
ЦИТАТЫ КРИТИКА:
Это не телевизионный бубнеж,
но настоящий оммаж, доказывающий,
как много значит в искусстве коллективное усилие.
На фоне бесконечности
бытовые обстоятельства теряют свойственный им в прямом взаимодействии с человеком масштаб.
Увеличение артефактов из семейного архива сообщило им эпическую мощь.
Изображение -- это в первую очередь повод
для организации смыслов в пространстве.
Они счищают с банальности кожуру контекста
и помещают ее в другое пространство.
Веселая травестия
приземляет явления массовой
и высокой культуры, низводя их
до каких-то изначальных, простейших схем.
Это картина,
на которой изображен в полный рост некто,
чье лицо прикрыто непрозрачным целлофаном.
Приглядевшись, видишь,
как тщательно выстроены серии,
как играют контрасты меж органическим
и неорганическим,
общественным и интимным.
Зритель подсматривает, а те,
за кем он подсматривает,
всячески этому сопротивляются.
Но все равно чувствуешь себя
немножко реставратором,
восстанавливающим икону.
Покрытые толстым-толстым слоем иронии,
они провисают в промежутке
между веселой непосредственностью
и педантичной обработкой стереотипов.
Она, конечно, хаотична и не вполне продуманна, однако это бодрый хаос,
из которого и появляется новая жизнь.
Отсюда возникает агрессия
в подаче материала с обоих сторон.
Она не переходит в открытую перебранку,
но создает весьма яркий
"конфликт интерпретаций".
При этом создается впечатление,
что одна точка зрения
неизбежно влечет за собой другую.
Идеи, конечно, хороши,
но в них важнее не величавая стать,
а мелкий шрифт - концепции и пояснения,
которые еще надо прочесть.
Мы же по идее свидетели,
нам показывают те места и ситуации,
в которых мы не были и не будем, и слава богу.
А тут искусство.
Сочетание продуманной небрежности и позы работает редко: убери толстый слой стилизации,
и останешься с профессионально сделанной рутиной.
С полотна на полотно кочуют одни и те же формы - лентообразные полосы чистого цвета, резкие, футуристические линии.
Это эмоциональный сепаратизм.
И в нем есть своеобразная честность.
Это в первую очередь
четкие геометрические построения,
в которые уже потом вписываются индивидуальные черты персонажей и пейзаж.
В общем, там, где нет разрухи и беды,
все равно торчат уши идиотизма.
Главное запастись терпением и не пропустить
ни стаю ворон, ни качающуюся ветку.
В принципе на картине не происходит ничего.
О том, что это эпизод самого крупного вооруженного конфликта последних лет, догадаться трудно.
Работы неплохо бы смотрелись
в интерьерах настоящей постройки
культового назначения.
И эти два слова,
и белые прямоугольники
с обугленными краями,
будто пожар в музее античной керамики,
точно описывают национальный характер,
всегда готовый погрустить о "былом",
пусть оно и совершенно небывалое.
Над тщательно выстроенными супрематическими плоскостями витает розовый дымок.
В аляповатом вороньем жилище
собран натюрморт из значимых предметов.
В каждом из этих произведений
что-то с чем-то склеено:
куски афиш с вырезками из газет,
живописная основа с реальными игральными картами, старые фильмы с современными актерами, скотч с вентилятором,
мрамор - с ржавым железом.
Так правда жизни перемололась
в любовь к холодноватой красоте "мертвой" вещи.
Воспитательный момент
можно смело игнорировать: уж больно замысловаты и красивы картины.
За холодной поверхностью без следов ремесленного производства скрыты,
как считает автор, сложные мыслеформы.
Можно проникнуться этой многозначительностью. А можно просто зевнуть и пойти дальше.
И сейчас четкие контуры и громкие,
почти витражные цвета вынуждают зрителя выворачивать голову, искать пространственные соотношения, в которых изображение
имело бы смысл.
Сквозь черно-белую вязь прорываются яркие завихрения в форме кругов и прямоугольников, как цветы за проволочным забором.
Очертания предметов неустойчивы,
они как будто плавятся на жаре,
оттенков голубого и салатового не счесть,
а пространство ведет себя как воздушный шар, округляется и дышит.
Шедевр рождается из бесчисленных отвергнутых комбинаций линии и цвета, сосредоточенности, умения видеть и реагировать.
Инстинктивно хочется держать в поле зрения вход, но и его не видно.
Но главное в бревне то,
что от него исходит вечное сияние цивилизации, построенной на тонких различиях
между искусством и не-искусством,
между объектом в природе и предметом
в пространстве белого куба галереи,
между бордо 2006 года и бордо 2008-го, наконец.
Это не телевизионный бубнеж,
но настоящий оммаж, доказывающий,
как много значит в искусстве коллективное усилие.
На фоне бесконечности
бытовые обстоятельства теряют свойственный им в прямом взаимодействии с человеком масштаб.
Увеличение артефактов из семейного архива сообщило им эпическую мощь.
Изображение -- это в первую очередь повод
для организации смыслов в пространстве.
Они счищают с банальности кожуру контекста
и помещают ее в другое пространство.
Веселая травестия
приземляет явления массовой
и высокой культуры, низводя их
до каких-то изначальных, простейших схем.
Это картина,
на которой изображен в полный рост некто,
чье лицо прикрыто непрозрачным целлофаном.
Приглядевшись, видишь,
как тщательно выстроены серии,
как играют контрасты меж органическим
и неорганическим,
общественным и интимным.
Зритель подсматривает, а те,
за кем он подсматривает,
всячески этому сопротивляются.
Но все равно чувствуешь себя
немножко реставратором,
восстанавливающим икону.
Покрытые толстым-толстым слоем иронии,
они провисают в промежутке
между веселой непосредственностью
и педантичной обработкой стереотипов.
Она, конечно, хаотична и не вполне продуманна, однако это бодрый хаос,
из которого и появляется новая жизнь.
Отсюда возникает агрессия
в подаче материала с обоих сторон.
Она не переходит в открытую перебранку,
но создает весьма яркий
"конфликт интерпретаций".
При этом создается впечатление,
что одна точка зрения
неизбежно влечет за собой другую.
Идеи, конечно, хороши,
но в них важнее не величавая стать,
а мелкий шрифт - концепции и пояснения,
которые еще надо прочесть.
Мы же по идее свидетели,
нам показывают те места и ситуации,
в которых мы не были и не будем, и слава богу.
А тут искусство.
Сочетание продуманной небрежности и позы работает редко: убери толстый слой стилизации,
и останешься с профессионально сделанной рутиной.
С полотна на полотно кочуют одни и те же формы - лентообразные полосы чистого цвета, резкие, футуристические линии.
Это эмоциональный сепаратизм.
И в нем есть своеобразная честность.
Это в первую очередь
четкие геометрические построения,
в которые уже потом вписываются индивидуальные черты персонажей и пейзаж.
В общем, там, где нет разрухи и беды,
все равно торчат уши идиотизма.
Главное запастись терпением и не пропустить
ни стаю ворон, ни качающуюся ветку.
В принципе на картине не происходит ничего.
О том, что это эпизод самого крупного вооруженного конфликта последних лет, догадаться трудно.
Работы неплохо бы смотрелись
в интерьерах настоящей постройки
культового назначения.
И эти два слова,
и белые прямоугольники
с обугленными краями,
будто пожар в музее античной керамики,
точно описывают национальный характер,
всегда готовый погрустить о "былом",
пусть оно и совершенно небывалое.
Над тщательно выстроенными супрематическими плоскостями витает розовый дымок.
В аляповатом вороньем жилище
собран натюрморт из значимых предметов.
В каждом из этих произведений
что-то с чем-то склеено:
куски афиш с вырезками из газет,
живописная основа с реальными игральными картами, старые фильмы с современными актерами, скотч с вентилятором,
мрамор - с ржавым железом.
Так правда жизни перемололась
в любовь к холодноватой красоте "мертвой" вещи.
Воспитательный момент
можно смело игнорировать: уж больно замысловаты и красивы картины.
За холодной поверхностью без следов ремесленного производства скрыты,
как считает автор, сложные мыслеформы.
Можно проникнуться этой многозначительностью. А можно просто зевнуть и пойти дальше.
И сейчас четкие контуры и громкие,
почти витражные цвета вынуждают зрителя выворачивать голову, искать пространственные соотношения, в которых изображение
имело бы смысл.
Сквозь черно-белую вязь прорываются яркие завихрения в форме кругов и прямоугольников, как цветы за проволочным забором.
Очертания предметов неустойчивы,
они как будто плавятся на жаре,
оттенков голубого и салатового не счесть,
а пространство ведет себя как воздушный шар, округляется и дышит.
Шедевр рождается из бесчисленных отвергнутых комбинаций линии и цвета, сосредоточенности, умения видеть и реагировать.
Инстинктивно хочется держать в поле зрения вход, но и его не видно.
Но главное в бревне то,
что от него исходит вечное сияние цивилизации, построенной на тонких различиях
между искусством и не-искусством,
между объектом в природе и предметом
в пространстве белого куба галереи,
между бордо 2006 года и бордо 2008-го, наконец.
